Там, где смертный ещё не ступал,
Вьётся змейкой тропа длинная
В подземелья сумрачный зал,
Прямиком к алтарю старинному.
Омывая холодный гранит,
Души капают в чашу хрустальную –
В полнолунье колдун обратит
Их в волшебный сверкающий камень.
Но недобрым мерцаньем внутри
Затаились в нём силы тёмные.
Не смотри в него, не смотри! –
Поглотит тебя пропасть бездонная.

Глава вторая
С горной тропы в долину спустился человек. Он шел, четкими шагами отмеряя версты, и улыбался. Он всегда улыбался, но там, где ступала нога его, птицы в неясной тревоге спешили проверить гнезда свои, и редкие прохожие не могли вспомнить лица его, ибо был он тусклым. В первом же доме он попросил ночлега и добрые хозяева, не умея отказать ему, лишенные воли, больше не покидали своих комнат. Вестник затаился в ожидании - он умел ждать.
Маленький Теан возился возле невысокого забора, отделявшего двор от пыльной улицы. Тень, отбрасываемая старой яблоней, спасала от полуденного зноя. Он пытался водрузить наперстки, украденные у матери еще до обеда, на башни построенного им замка. Податливый песок предательски осыпался, протестуя усилиям малыша, и Теан начинал терять терпение.
- Привет - незнакомец улыбался и на первый взгляд не таил угрозы - Как зовут тебя?
- Зовут меня к обеду – ответил дерзко и, надув губы, вернулся к своему занятию.
- Назови свое имя.
-\Неужели не отвяжется \ Я - Теан, сын Дара и Севилы.
- Кузнеца Дара?
-Его.
Незнакомец, судя по всему, не собирался уходить. Вестника раздражало палящее солнце, пыль на обуви просто приводила в бешенство, но улыбка не сходила с лица его - уроки Темного Гения не прошли даром.
-Принеси мне яблоко – и после короткого раздумья добавил – Пожалуйста.
- Мама говорит, что днем по улицам болтаются только бродяги, не занятые делом, и запрещает мне разговаривать с ними \ но сколько интересного они рассказывают иной раз \ как и со всеми незнакомцами.
Улыбка Вестника подкупала и завораживала:
- Принесешь, и я дам тебе это.
В отрытой ладони Тусклого, играя всеми цветами радуги, лежал кристалл.
- Это Слеза Дракона.
Солнечные лучи, отражаясь в камне, рисовали причудливые узоры на лице и одежде Вестника, в то время, как Теан ощупывал ветви дерева. Он сорвал первый попавшийся плод и протянул его незнакомцу, пальцами другой руки касаясь кристалла. Потом отдернул руку и с испугом посмотрел на Вестника.
Тот кивнул:
- Он твой. Бери же, Теан.
Это все равно, что держать в руках кусочек солнца. Ребенок поднес его к глазам, пристально всматриваясь в идеальную чистоту и прозрачность, потом сжал в маленьких ладошках и, минуя мгновение, скрылся в глубине двора. Тусклый разрезал яблоко и, насадив червя на кончик ножа, бросил в канаву ненужные половинки плода.

-Подавай!  – и раскаленная сталь, описав полукруг, падает на наковальню.
«Трудно быть маленьким человеком. Все беды и неприятности норовят упасть на твою голову. А если маленький человек к тому же еще и слеп?» - невесело размышлял Чудак, сторонясь мастеров в ожидании очередного поручения.
-Подавай, сучье дитя! - и жаркий воздух обжигает лицо.
После той встречи у колодца минуло достаточно времени, но с Каталиной они больше не виделись. Он даже избегал возможной встречи. Кому нужен маленький человек…
-Подавай!

Камень запылал алым светом, когда Вестник коснулся разума Теана, сжал его, и в ту же секунду мозг Дара взорвался криком сына. Ужасный вопль касался каждой клетки, пульсировал, то сходясь в единой точке, то расширяясь до размера вселенной. Молот опустился бесконтрольно и лемех, брызгая жгучими каплями, прорезал воздух. Боль отбросила Чудака из сознания. Он уже не помнил, как, оглушив кузницу криком, уродуя руки и внутренности, пытался извлечь из себя кусок раскаленного металла. Тело его извивалось и кричало, а разум был где-то далеко
Тусклый любил свою работу. Любил столь сильно, что иногда переигрывал в усердии своем. Творческий разум Вестника отвергал простые решения задач, рисуя картины, полные драматизма, заставляя влиять на обстоятельства издалека, чтобы потом красиво и грациозно свести все воедино. Такой подход требовал тщательной подготовки и времени, которого попросту не было, и Вестник разбивал кулаки в кровь о камень стены от раздирающей его злости: «Если этот недоумок умрет, Темный Гений снимет с меня кожу и меня же заставит прибить ее на врата своего замка. Только ранить – говорил Он – и смотри не увлекайся». Тусклый съежился в углу и, слизывая кровь с костяшек пальцев,  лихорадочно думал.  Решение пришло само собой.
- Одним больше одним меньше – сказал вслух и обаятельно улыбнулся пустому зеркалу.
Войдя в комнату бывших хозяев своего дома, он некоторое время смотрел на еще живые тела, парализованные волей Гения,  и начал готовиться.

Малыш Теан открыл глаза и осмотрелся. Комната, его комната, знакомая и уютная, комната, в которой мать пела ему колыбельные и рассказывала сказки на ночь, не вызвала никаких эмоций. Хотелось только плакать. Ничем неоправданная тоска сжимала горло. Он напряг свою память, но так и не смог вспомнить, как оказался здесь. Лишь неясные обрывки всплывали перед глазами - пыльный сарай, в котором отец сваливал ненужный хлам… паутина в волосах… луч солнца, пробивающийся сквозь старую кровлю, отражающийся в… кристалл! КРИСТАЛЛ!!!
Он поднял руку на уровень глаз и медленно разжал пальцы – с ладони на одеяло скатился неровный кусок гранита. Держаться не было сил, и теплая влага потекла по щеке. Сквозь слезы Теан смотрел на свои игрушки, потерявшие былую привлекательность, на стену, где отец своей грубой рукой пытался нарисовать Фею снов, когда его, Теана, только-только положили в колыбель. Взгляд остановился на матери. Севила спала в небольшом кресле, уронив голову на грудь. Сон ее был беспокоен, лицо, застывшее в маске тревоги, нервно подергивалось. Стараясь не шуметь, Теан слез с кровати и оставил комнату. Он вышел во двор, обернулся лицом к закату и вдохнул полной грудью. Потом пропал из поля зрения, но вскоре вернулся, ведя послушную лошадь. Шею животного обвивала длинная веревка, и другой конец ее малыш перебросил через ветвь дерева.
- Теан!!!- крик матери застыл в вечернем воздухе, хранящем в себе запах и прохладу реки.
Он оглянулся, одновременно опутывая веревкой свою шею, посмотрел на мать, грустно улыбнулся и помахал ей рукой.
- Теан!!!
И стегнул лошадь хворостиной.
- ТЕЕЕААААААН!!!